Исполнилось два месяца с того момента, как владыка Серафим был назначен на Пензенскую кафедру. В интервью Юлии Шевырёвой (ГТРК «Пенза») архипастырь Сурской земли рассказал о своём видении архиерейского служения, о том, что сейчас для Пензенской епархии самое главное, и о том, ощущает ли он одиночество, как человек, достигший высокого положения.

— Владыка, прошло два месяца с тех пор, как Вы назначены управляющим Пензенской епархии. Понятно, что она для Вас не нова, но за это время, может быть, Вы открыли что-то для себя в ней новое?
— Конечно, для меня Пензенская епархия всегда была родная. Год и три месяца, которые я провел на Кузнецкой земле, будучи епископом Кузнецким и Никольским, не могли меня отделить от нее, тем более, Кузнецкая епархия входит в Пензенскую митрополию. Я постоянно общался с владыкой Вениамином и бывал в Пензе довольно часто.
Но обстоятельства теперь изменились очень сильно: раньше я здесь был рядовым священником, а сейчас пришел уже в качестве епископа. Во многих вопросах нужно быть администратором, начальствующим человеком, с теми братьями-священниками, с которыми раньше у нас были совсем другие отношения.
Я, конечно, не сторонник такой строгой субординации, чтобы с изменением своего положения резко поменять круг своего общения, — нет. Но все равно это некий барьер: не всегда люди понимают, что когда мы были священниками — это одно, а сейчас — другое дело, когда мне приходится принимать какие-то административные решения.
Я обязан их принимать, прежде всего, для пользы Церкви. Рассуждая не так: кто мне нравится, и что бы я хотел для этого человека сделать хорошего, а с других позиций: принесет ли это пользу Церкви?
В этом отношении мне очень сложно. Потому что я знаю: моего прихода ждали многие клирики — как возможности свободной жизни в Пензенской епархии. Но я, как администратор, да и вообще как христианин, должен всё делать по совести.
Ко мне стали обращаться многие наши клирики, запрещённые в священнослужении, с тем, чтобы я их простил и запрет с них снял. Но я считаю, что если есть на тебе прощение и наказан ты справедливо, то ты должен и понести свое наказание, а потом уже получить заслуженное прощение.
— А как Вы будете строить отношения с людьми, которые были Вашими учителями, а теперь оказались у Вас в подчинении? 
— Безусловно, необходимо уважать тех людей, которые тебе когда-то помогли, вывели в люди, сделали что-то доброе для тебя. Это не означает панибратства, это прежде всего доброе христианское отношение. И я думаю, все эти люди тоже прекрасно понимают: не взирая, на то, что когда-то были моими учителями, моими наставниками, теперь Священноначалие рассудило по-другому, и какое-то подчинение им придётся нести.
— Говорят, многие люди, которые достигли высокого положения, страдают от одиночества. Вам знакома подобная проблема, или это вообще для Вас не проблема?
— Проблема, конечно, есть. Это как раз именно то, о чём я и говорил сейчас. Как бы мы ни стремились к людям, положение всё равно нас связывает. И в какие-то моменты, хочешь ты этого или нет, но понимаешь: чтобы сохранить баланс хорошего созидательного уровня, тебе нужно быть в каком-то смысле одиноким.
Это одиночество не должно быть связано с простым нашим житейским понятием одиночества. Потому что для монаха самое главное — постоянная занятость. Ты должен чаще служить, чаще общаться с людьми. Ты должен прежде всего находить время, чтобы подумать о том, как правильнее поступить, с кем-то посоветоваться, услышать какой-то добрый назидательный совет. Чем больше твоё время будет занято, тем меньше будет мыслей об одиночестве.
А одиночество — это прежде всего знак того, что нет одобрения твоих действий, а они должны строиться на доверии людей.
Любой руководитель понимает: к нему зачастую обращаются либо с лестью, либо с желанием угодить — не из-за каких-то искренних чувств, а ради продвижения своей карьеры. И ты понимаешь, что вот эта «искренность» в кавычках тебя совершенно выбрасывает из нормальных человеческих отношений, когда ты с человеком можешь пообщаться просто, невзирая на положения, награды и ещё что-либо.
Это самый большой отрицательный момент у любой руководящей должности. Но с этим, я думаю, приобретя опыт, можно справиться. Со временем появляется опыт в человеческом общении, когда ты, с одной стороны, мог бы доверять человеку, а с другой — относишься к нему настороженнее.
Да, проблема одиночества всё равно неизбежна, но ведь верующему человеку здесь всегда легко: потому что многие люди, особенно монахи, наоборот, стремятся к уединению. Потому что зачастую хочется отдохнуть от бесконечного людского потока, от частых встреч. Нужны такие минуты, когда ты можешь побыть наедине с Богом, либо в размышлении, помолиться. Поэтому, с чисто христианской точки зрения или с позиции аскета, одиночество бывает очень полезно.
— Архиерей должен общаться с народом или же это все-таки дело приходских священников?
— Архиерей обязательно должен это делать.
— А как же административные обязанности, богослужения?
— Всё это нужно совмещать. Епископ — не администратор в чистом виде. Прежде всего он призван быть служителем Божиим. А служение — это не просто богослужение, это проповедь. Ведь нигде в Евангелии Господь не говорит Своим последователям: идите и совершайте службу, идите и принесите полезное людям. Он говорит: идите и научите, идите и проповедуйте.
А как епископ может быть проповедником, если не будет общаться с людьми? Ведь проповедь — не просто пять-десять минут, когда священник или архиерей вышел и сказал красивую речь. Да, она может запомниться и быть красивой, но при всём том проповедь должна дойти до каждого человека, поэтому архиерей обязан общаться с людьми.
И неслучайно есть сейчас тенденция в Русской Церкви по разделению епархий, увеличению епископата. Потому что как епископ может общаться с народом, если он единственный на всю область, где более трехсот храмов и монастырей? А ему нужно заниматься еще и духовными школами, и гимназиями, и прочим. Когда он будет общаться с народом? Поэтому и принято решение: каждый регион делится на три-четыре епархии, чтобы в каждом регионе было по три-четыре епископа.
— А лично к Вам часто люди обращаются?
— Да. К сожалению, чаще всего это обращения по насущным проблемам, по таким, которые они не могут решить со своим приходским священником, потому что на это имеет власть только епископ. Наподобие вступления во второй брак. И это вынужденное общение.
Я надеюсь, мне удастся наладить, а может быть, даже возродить какие-то общественные встречи. Помню, в своё время владыка Филарет у нас регулярно встречался со студенчеством, учащимися школ, особенно в такие праздники, как Татьянин день, Сретение — день православной молодёжи. Я помню, как мы с ним выезжали в педагогический и политехнический вузы, и это были не просто какие-то лекции, а это были ответы на вопросы, которые интересовали молодёжь. Это была отличная площадка для общения.
Очень важно, чтобы епископ не замыкался только в ограде церковной, ведь он может прийти, совершить богослужение, сказать проповедь и уехать. Хотя большинство людей у нас — крещёные, но к Церкви имеют самое малое отношение и знают о церковной жизни только из разговоров, из Интернета, из печатных и электронных СМИ. Поэтому живое слово и общение — то, чего нашей молодёжи сейчас не хватает.
Я очень долго думал и размышлял над тем, как нам вести работу с молодёжью, потому что мы много принимаем детей в воскресные школы, но они достигают возраста 13-14 лет и уходят. Мы не находим для них занятости в Церкви в сложный переходный возраст. Но, я думаю, именно участие священника в этом юном возрасте накладывает отпечаток на всю жизнь. Поэтому мне бы хотелось, чтобы мы со священнослужителями об этом очень сильно позаботились бы, потому что это — наша будущая паства. Даже правильнее сказать, настоящая паства того возраста, в котором пребывает и сейчас. И, однажды потеряв, мы можем в тридцатилетнем возрасте их уже не обрести. Поэтому епископ обязан быть ближе к народу.

— Владыка, когда Вы стали епископом Кузнецким и Никольским, в числе первых из того, что там появилось, был интернет-сайт епархии. На мой взгляд, это прекрасно. А лично Вы с Интернетом и интернет-сообществом дружите?
— Не могу сказать, что дружу. Я не участвую в общении в социальных сетях, то есть активным пользователем не являюсь. Но интернет-новости просматриваю ежедневно, потому что это важно — быть в курсе всего. Очень часто читаю отрицательные высказывания и комментарии о Церкви. Это очень полезно: можно увидеть свои недостатки и ошибки, с одной стороны, а с другой — получить более трезвое отношение к своим делам. Всем, конечно, угодить невозможно, но это помогает дать более объективную оценку своим действиям.
К сожалению, в интернет-пространстве Церковь пока занимает позицию отстающую. Нам чаще приходится защищаться. Но мы будем в семинарии очень активно к этому готовить, чтобы мы смогли сами задавать тон игры, а не просто откликаться на различные выпады в отношении Церкви и христианства. Я считаю, священник должен быть все-таки продвинутым в этом смысле человеком, активным пользователем и на всякую новость иметь свое христианское суждение, уметь высказать свою христианскую позицию. Сейчас нам этого очень не хватает.
— Недавно в одном из своих интервью Вы сказали, что существуют такие деструктивные силы, которым не нужна крепкая, единая, сильная Россия, а нужно нечто другое. Скажите, в отдельно взятой епархии, в нашей Пензенской епархии, мы можем как-то противостоять этим недобрым силам?
— Я отвечу на этот вопрос философски. Конечно, можем. На самом деле мы очень часто забываем простые христианские постулаты: нам кажется, что нужно объединять силы, как-то кому-то противостоять. Но я уверен больше в том, что путь всех святых, которые укрепили и молились за Россию, — он самый верный.
Начнем с одного из самых близких нам святых, преподобного Серафима Саровского. Он сказал: «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Действительно, это человек, который своим личным трудом смог превзойти все человеческие немощи, стал важным и главным пастырем для миллионов людей и, наверное, теперь и для десятков миллионов тех, кто обращается к нему с молитвами, тех, кто ездит в Дивеево и прикладывается к его святым мощам, просит, молит о себе, о сохранении своей семьи.
Поэтому, я считаю, здоровая обстановка в нашем регионе будет только тогда, когда станет сильной Православная Церковь. И вот это, я уверен, моя главная задача, которую ставит передо мной Священноначалие.
Потому что можно сколько угодно бороться с теми или иными религиозными явлениями, кажущимися нам неправильными. Можно выпускать какие-то передачи или обличительные книги о том, что люди не так веруют. Но я больше чем уверен: если в регионе будет сильная Церковь, с хорошими священниками, которые смогут доносить христианские истины живо, открыто для людей, то любовь народа, его вера будут, как небольшое зерно, которым мы сможем переставлять горы, как говорится в Евангелии. Если будет такая вера у народа — мы сможем всё преодолеть, в том числе те разделения, которые нам хотят навязать.
— Вера православная — это скрепа России?
— Я считаю, что для людей, которые выросли в традициях Православия, воспитаны на чисто православных семейных корнях, безусловно, православная вера — это объединяющая сила. Мы здесь не можем умалять и достоинства мусульман, они тоже наши братья и живут бок о бок с нами долгое время. Но все же, я считаю, в вопросе религии, как и в любом деле, есть большинство, титульная нация, которая в принципе объединяет все.
Поэтому, сколько бы мы ни говорили, что должны относиться друг к другу терпимо, уважать любую веру, но есть статистика, согласно которой более 80 процентов жителей Пензенской области — это люди крещёные. А раз так, значит, их родители или они сами определили своё отношение к Православию не просто как положительное, а они отнесли себя к Православию.
И наша задача это огромное количество людей ввести в Церковь. Задача тяжёлая, сложная, но мы не должны опускать руки, а стремиться к ее воплощению.

Просмотры (161)